Гимн А.Ф. Львова «Боже, царя храни!» в культурной и политической жизни Императорской России

Глава 2. А. Ф. Львов. Создание гимна, премьера, аналитика, рецепция

Н. А. Рыжкова 

 

§ 1. Создание гимна.

В первые годы царствования Николая I российским гимном по-прежнему оставался «Боже, царя храни» с текстом Жуковского на мелодию английского гимна. Его играли на всех официальных церемониях при встрече русского императора. Этот гимн исполнялся и во время визита Николая в Австрию и Пруссию в сентябре–октябре 1833 года, во время которого царя сопровождал А. Ф. Львов. Вот как описывает Львов историю создания нового гимна: «В 1833 г. я сопутствовал еосударю в Австрию и Пруссию. По возвращении в Россию граф Бенкендорф сказал мне, что государь, сожалея, что мы не имеем народного гимна, и скучая, поручает мне попробовать написать гимн русский. Задача эта показалась мне весьма трудною, когда я вспоминал о величественном гимне английском, об оригинальном гимне французском и умилительном гимне австрийском. Несколько времени мысль эта бродила у меня в голове. Я чувствовал надобность написать гимн величественный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войска, годный для народа, от ученого до невежи. Все эти условия меня пугали, и я ничего написать не мог. В один вечер, возвратясь домой поздно, я сел к столу, и в несколько минут гимн был написан»⁵⁸.

О том же он пишет в письме к Одоевскому: «Получив повеление написать гимн, я несколько недель не мог взять пера в руки от одного страха трудной задачи, как в один вечер, проведенный с товарищами, где о музыке и речи не было, я возвратился домой около двух часов ночи, и, найдя на столе клочок нотной бумаги, я написал то, что Вам известно и в чем никогда не мог переделать ни одной ноты!»⁵⁹

27

§ 2. Внешнеполитический контекст.

Почему же именно в 1833 году, после этого визита, Николаю I «наскучило слушать музыку английскую, столько лет употребляемую», и у него возникла мысль о новом русском оригинальном гимне?

К началу 1830-х годов расстановка сил в Европе изменилась. Договоренности Священного союза — политического союза европейских монархий, созданного на Венском конгрессе в 1815 году по инициативе Александра I, в который входили сначала Россия, Австрия и Пруссия, а позже присоединились все монархи континентальной Европы, — практически уже не действовали. Победы России в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов, — которая увенчалась освобождением балканских народов от османского ига и заключением Адрианопольского мира,  согласно которому к России присоединялась Грузия и Восточная Армения, а Молдавия, Валахия и Сербия, ранее подвластные Турции, получали полную автономию и переходили под покровительство России, — изменили политику западноевропейских государств. Рост влияния российской державы в черноморском бассейне и на Ближнем Востоке вызывал скрытое недовольство европейских стран, и в первую очередь Англии. Это недовольство усилило подписание русско-турецкого договора в июле 1833 года сроком на восемь лет, по которому стороны обязывались оказывать взаимную помощь друг другу в случае нападения на одну из них. К тому же Россия, как союзница Турции, получала право свободного прохода через Дарданеллы. Правительства Англии и Франции заявили о незаконности соглашения и отказывались с ним считаться. Англия, выступившая союзницей России в антинаполеоновских коалициях, сблизилась с Францией и все чаще стала выступать против России. Так, в 1833 году влиятельный член палаты общин банкир Т. Аттвуд призывал объявить войну России, «подняв против нее Персию, с одной стороны, Турцию — с другой, Польша не останется в стороне, и Россия рассыплется, как глиняный горшок»⁶⁰.

В сложившейся после заключения договора с Турцией ситуации, близкой к изоляции России, Николай I согласился на новое сближение с Австрией и Пруссией. В сентябре 1833 года состоялись встреча Николая I с прусским и австрийским императорами для заключения нового договора. Сначала Николай встретился со своим тестем — Фридрихом Вильгельмом III, а затем с Меттернихом в Мюнхенгреце, небольшом городке в Восточной Чехии (ныне Мнихово-Градиште). Монархи России, Австрии и Пруссии попытались восстановить Священный союз, но эта попытка

 

28

окончилась неудачей. Как обычно, при встрече русского императора и в Шведте, и в Мюнхенгреце продолжали играть гимн с английской мелодией «God save the King».

Видимо, в этих условиях, когда Англия стала занимать антироссийскую позицию, слышать на официальных встречах российский гимн с мелодией английского Николаю было не слишком приятно. Именно тогда у него и возникла мысль о создании нового русского гимна с оригинальной музыкой. Поэтому сразу же после возвращения из поездки Николай и поручил Львову «попробовать написать гимн Русский».

К тому же, вероятно, музыка английского гимна не устраивала Николая и по другой, чисто музыкальной причине. Мягкое, молитвенное настроение английского гимна не вполне отвечало обстановке официальных торжеств николаевской эпохи, осененных духом милитаризма, и не соответствовало характеру его двора — одного из самых блестящих в Европе.

Так или иначе, с точки зрения государственной идеологии создание нового гимна, то есть государственного символа России, открывало новый этап развития России как великой державы, не нуждавшейся более в чужом гимне.

Вернемся к воспоминаниям Львова. В словах Львова отразились и его понимание сложности задачи, перед ним стоящей, — создания гимна, величественного, сильного, имеющего «отпечаток национальности», «для всякого понятного», и вместе с тем описание собственно творческого процесса — от формулировки замысла, его обдумывания в течение нескольких недель, «брожения мысли», внутреннего бессознательного созревания — и внезапного озарения, инсайта и рождения готового произведения «в течение нескольких минут».

Затем Львов обратился к В. А. Жуковскому с просьбой написать слова к уже готовой музыке.

 

§ 3. Текст Жуковского

К тому времени имя Жуковского было прочно связано с существовавшим гимном на английскую мелодию с его стихами «Молитва русского народа»⁶¹. Вероятно, по мысли Львова (и, надо полагать, Николая), новый текст гимна должен был перекликаться с

29

прежним, сохраняя идею молитвы за царя. Жуковский капитально переработал свое старое стихотворение, сохранив при этом его молитвенный характер.

Новый текст Жуковского 1833 года принципиально отличается от его текста 1815 года. И дело не только в том, что новая мелодия Львова потребовала иного размера (4/4 вместо 3/4) и иного, большего количества слогов. Жуковский фактически сочинил к музыке Львова новые слова, заменив первую строфу — «александровскую» — на «николаевскую».

1815	1833
Боже, царя храни!	Боже, царя храни!
Славному долги дни	Сильный, державный,
Дай на земли!	Царствуй на славу нам,
Гордых смирителю,	Царствуй на страх врагам,
Слабых хранителю,	Царь православный!
Всех утешителю —	Боже, царя храни!
Все ниспошли!

Изменился характер стихов: царь — «всех утешитель, слабых хранитель» уступил место царю сильному, державному, царствующему «на страх врагам»⁶². И смиренная молитва о даровании царю долгих дней незаметно превратилась в гимн, воспевающий самого царя. В тексте отразились две составляющие идеологической доктрины николаевской эпохи — православие и самодержавие⁶³. Что касается народности, текст Жуковского имел название «Молитва русского народа», но повсюду назывался «русская народная песня», что, видимо, импонировало Николаю. Безусловно, Жуковский ни в коей мере не пытался польстить Николаю: его монархизм был неподдельным, и прославление самодержавной идеи никак не противоречило его убеждениям и душевному настрою.

 

§ 4. Премьера, первые исполнения

Первое «пробное» исполнение нового сочиненного гимна в присутствии царя состоялось в Придворной певческой капелле 23 ноября 1833 года. На прослушивание прибыли император Николай I с императрицей Александрой Федоровной и великий князь Михаил Павлович. Гимн был сыгран несколько раз по требованию Николая I. Он

30

понравился царю. А. Ф. Львов вспоминал: «Государь, прослушав (гимн) несколько раз, сказал мне: “C’est superbe!”»⁶⁴ Так же вспоминает об этом событии Е. Н. Львова, передавая восхищение царя не французскими, а русскими словами: «Выслушав “Боже, царя храни”, Государь сказал: “Еще!” В другой, в третий раз и, наконец, в четвертый раз прослушав эту музыку, государь подошел к А. Ф. Львову, обнял его и крепко поцеловав, сказал: “Спасибо, спасибо, прелестно, ты совершенно понял меня!”»⁶⁵

Вероятно, гимн в Придворной капелле исполнялся четыре раза в звучании разных исполнительских составов — смешанного духового оркестра, оркестра медных инструментов, солиста (тенора), хора и симфонического оркестра, наконец, хора и камерного оркестра. Именно для этих составов предназначены автографы партитур гимна Львова, хранящиеся в КР РИИИ, — «Собрание партитур из фонда Придворной певческой капеллы» (КР РИИИ Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 2).

Однако, прежде чем принять окончательное решение, Николай решил показать гимн широкой публике и приказал исполнить его в Москве, первопрестольной столице, в сердце России.

11 декабря 1833 года гимн впервые был исполнен публично в Москве, в Большом Петровском театре. В этот вечер в театре играли два спектакля — русский и французский: русский водевиль в 1-м действии, переделанный с французского Дм. Ленским «Хороша и дурна, и глупа, и умна», игранный императорскими русскими актерами, и французский водевиль Э. Скриба «Simple histoire» в исполнении императорских французских актеров. В заключение был дан большой военный дивертисмент «Праздник в лагере», в котором актер Бантышев впервые пел, как указано в афише, «народную русскую песню» с музыкой Львова на слова Жуковского.

Москва приняла новый гимн восторженно. Вот что писала об этом событии на следующий день газета «Молва»: «Вчера 11 декабря Большой Петровский театр был свидетелем великолепного и трогательного зрелища, торжества благоговейной любви народа русского к царю русскому. Билеты были все расхвачены. Давались два водевиля: русский и французский. Песня была вставлена в дивертисмент. Несмотря на то что обе первые пьесы любимы публикой, их слушали без особенного участия. Ожидание было главным господствовавшим чувством. Наконец поднялся занавес, и огромная сцена театра перед глазами зрителей наполнилась великолепной группою до 400 человек. Кроме певцов и певиц, вся русская драматическая труппа, театральная школа — одним словом, все, что имело голос, что могло петь, соединилось и составило собой хор необычайный,

31

единственный. К полному оркестру театра присоединена была полковая музыка и оркестр хроматический (из трубачей). При первом ударе невольное влечение заставило всех зрителей подняться с места… Гром рукоплесканий слился с громом оркестра. Казалось, одна душа трепетала в волнующейся громаде зрителей. То был клич Москвы, клич России!.. Боже, царя храни! Этот клик останется навсегда призывным кликом России на путь к совершенству и славе!» ⁶⁶

Директор Московских императорских театров М. П. Загоскин описывал первое исполнение гимна (письмо к Панаеву 12 декабря 1833 года): «Сначала слова были пропеты одним из актеров Бантышевым, потом повторены всем хором. Не могу вам описать впечатление, которое произвела на зрителей сия национальная песнь; все мужчины и дамы слушали ее стоя; сначала “ура”, а потом “форо” загремели в театре, когда ее пропели. Разумеется, она была повторена...»⁶⁷

Е. Н. Львова вспоминала: «Вы не можете себе представить, какое эта музыка сделала впечатление на всех; вся публика (весь театр был полон) стояла во все время, пока три раза, по ее требованию, гимн этот повторялся… как приняли московские жители сию молитву русского народа»⁶⁸.

Восторженный прием в Москве показал, что новый гимн принят русской публикой и способен стать музыкальным символом российской империи. Именно так его оценила московская газета: «Будем откровенны — честь великой империи требует, чтобы на пространстве ее, занимающем седьмую часть земного шара, миллионы, совокупленные единым чувством любви и преданности к самодержавной главе, ими управляющей, выразили свое чувство своими, не заимствованными звуками, вылившимися из груди русской, проникнутыми русским духом».

Официальное представление нового гимна состоялось 25 декабря в Петербурге — в день Рождества, когда торжественно отмечали освобождение России от наполеоновского нашествия. Он был исполнен в Зимнем дворце, во всех его залах, где были собраны войска, после молебна, при окроплении знамен⁶⁹.

32

31 декабря 1833 года командир отдельного гвардейского корпуса великий князь Михаил Павлович отдал приказ № 188: «Государю императору благоугодно было изъявить свое соизволение, чтобы на парадах, смотрах, разводах и в пр. случаях вместо употребляемого ныне гимна, взятого с национального английского, играли музыканты вновь сочиненный на сей же гимн музыку» (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 40).

С тех пор сочинение А. Ф. Львова — В. А. Жуковского стало гимном России, который исполнялся на всех официальных церемониях и сопровождал все важнейшие события вплоть до 1917 года. Он был самым кратким в мире: всего шесть строк текста и 16 тактов мелодии, которые легко запоминались и были рассчитаны на куплетный повтор.

Львов писал: «Мигом музыка гимна разнеслась по всем полкам, по всей России, и наконец, по всей Европе. Так состоялось это важное для меня событие как музыканта».

Царь наградил Львова табакеркой с бриллиантами, из которых лучший камень был помещен в образе Божией Матери Всех Скорбящих в церкви на Шпалерной⁷⁰. В 1847 году слова «Боже, царя храни» повелением царя были внесены в виде девиза в фамильный герб Львовых. В 1851 году они вошли и в герб В. А. Жуковского.

Незадолго до смерти Жуковский написал  Львову: «Наша совместная двойная работа переживет нас долго. Народная песня, раз раздавшись, получив право гражданства, останется навсегда живою, пока будет жив народ, который ее присвоил. Из всех моих стихов эти смиренные пять, благодаря Вашей музыке, переживут всех братий своих!»

 

§ 5. Автограф, партитура для разных составов

Первое исполнение гимна в Придворной капелле в присутствии царя увековечено в автографе партитур гимна, хранящихся в КР РИИИ (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 2). Рукопись включает четыре партитуры для разных исполнительских составов: 1) для духового оркестра (смешанного состава); 2) для медного духового оркестра; 3) для солиста, хора и симфонического оркестра; 4) для хора и симфонического оркестра.

Надпись Львова на обороте обложки автографа свидетельствует: «Песнь сия в первый раз была исполнена в высочайшем присутствии в Прид[ворной] певч[еской]

33

капелле 23 ноября 1833 года. Соло пел тенор капеллы Евсеев, хор придворных певчих и музыканты гвардейских полков и театральные».

В нижней части листа А. Ф. Львов написал: «Песнь сия публично в первый раз была играна во дворце 25 декабря 1833 года в день Р. Х., в который празднуем избавление церкви и державы от нашествия галлов».

Как ни удивительно, автограф Львова до сих пор не отражен в работах, касающихся истории русского гимна. Исследователи если и упоминают о нем, то как о ранее существовавшем, а ныне утраченном⁷¹ или сохранившемся частично лишь в копии.

О времени создания данной рукописи ничего неизвестно. Безусловно, она появилась уже после первого исполнения в Придворной капелле 23 ноября 1833 года. Ее «парадный» вид, партитуры для разных исполнительских составов (тех, которые играли гимн в присутствии царя), вклеенный в рамке с золотым тиснением автограф стихов Жуковского, «заверенный» Львовым⁷², многоцветное изображение герба Львовых, памятные записи Львова о первом исполнении гимна — все это свидетельствует о специальном предназначении рукописи. Несомненно, она была сделана для увековечения гимна и его первого исполнения⁷³. Рукопись, как весьма ценная реликвия, хранилась у А. Ф. Львова. После его смерти автограф находился у его наследников, а в 1908 году, когда отмечалось 75-летие гимна, внук композитора, А. Львов, преподнес его императору Николаю II. За поднесенный автограф внук был награжден серебряно-вызолоченным ковшом работы Фаберже с памятной надписью. Рукопись гимна император передал в музей Придворного оркестра, где она и хранилась до 1917 года, а после преобразования оркестра в филармонию – в музыкальном музее Государственной академической филармонии. После закрытия музея рукопись Львова вместе с другими материалами была

34

передана в Эрмитаж, а оттуда в 1938 году — в историографический кабинет Научно-исследовательского института театра и музыки (ныне РИИИ).

Еще один автограф гимна, хранящийся в КР РИИИ, в отличие от предыдущего — «парадного», предназначен для домашнего исполнения. Он записан на небольшом листочке нотной бумаги и вложен в письмо к Д. И. Аблову, давнему товарищу А. Львова по университету и по службе. По просьбе Аблова написать гимн «для маленькой музыки» Львов сделал переложение гимна для квартета голосов (три женских и один низкий мужской) и инструментального ансамбля (флейта, кларнет, 1 и 2 скрипки, виолончель или контрабас) (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 9–10). Особый интерес представляет не только переложение Львова, но и его указание на характер исполнения музыки: «Только смотрите, никаких нежностей и сладостей⁷⁴ не надо, — русские должны петь песнь царскую с силою, с огнем — прямо, — нечего стыдиться! Одно только окончание, начиная от такты, означенной знаком, и до конца должно играть и петь с постепенным уменьшением силы и до piano; прочее все резко и сильно» (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 3).

Впечатляет и сделанная внизу автографа гимна прочувствованная запись Аблова о Львове, который, «не увлекаясь придворным блеском и почетным званием генерала при особе его императорского величества… остался неизменен в дружбе к человеку, удалившемуся к занятиям деревенским, к человеку без связей и значительного достояния, короче сказать, к человеку, ни на что ему не нужному. Да послужит листок сей наметчиком, что в настоящем веке хотя вообще таковые примеры редки, но в нашем царстве Русском всегда были и ныне есть добрые люди»( КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 9).

 

§ 6. Первые нотные издания

Первое издание гимна, вероятно, вышло в свет в 1834 году, вскоре после утверждения гимна в качестве официального. Историю этого издания можно проследить по выпискам из документов военных ведомств, касающихся гимна, опубликованным военным историком Н. Жервэ⁷⁵.

Дело штаба отд. Гвардейского корпуса № 15 за 1834 из Архива штаба войск гвардии и Пб ВО.

35

После того как Николай утвердил гимн Львова, 31 декабря 1833 командир отдельного гвардейского корпуса великий князь Михаил Павлович отдал приказ о том, «чтобы на парадах, смотрах, разводах и в пр. случаях вместо употребляемого ныне гимна, взятого с национального английского, играли музыканты вновь сочиненный на сей же гимн музыку» (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 40).

Военный министр граф Чернышев отношением от 5 января 1834 года уведомил великого князя Михаила Павловича: «Государь император по всеподданнейшему докладу повелеть изволил: сочиненную вновь на сей же гимн музыку ввести по всей армии, на каковой конец и разослать по полкам ноты оного».

На бумагу была наложена резолюция: «Истребовать ноты сии от г. Гаазе и объявить ему, чтобы он уравнял такт сего марша, собрав в одном месте музыки всей гвардии и кадетского корпуса».

Гаазе послали уведомление: «Его императорское высочество командир отдельного гвардейского корпуса приказал поручить вашему высокоблагородию положить означенный гимн на ноты и доставить оные в штаб гвардейского корпуса».

«Положить означенный гимн на ноты» означало: сделать переложение для военных оркестров.

10 января 1834 года от дежурства штаба отдельного гвардейского корпуса были посланы в дежурства гвардии пехоты, кавалерии, артиллерии инженерных войск и кадетских корпусов записки, в которых предписывалось «сделать надлежащие распоряжения, дабы все в пехоте горнисты, флейтщики, барабанщики и трубачи и инструментальные музыканты полков гвардейских, в столице расположенных, прибыли завтрашнего числа в 3 часа пополудни в манеж гвардейский берейторский для уравнения такты новой музыки, сочиненной для гимна “Боже, царя храни”».

Прошло три дня, пока Гаазе «перекладывал на ноты» новую музыку, то есть делал аранжировку для военных оркестров и «уравнивал такту». 14 января ноты были препровождены к графу Чернышеву со следующим рескриптом великого князя Михаила Павловича: «Имею честь препроводить при сем 2 листа нот, составленных капитаном отдельного гвардейского корпуса 8-класса Гаазе на новую музыку гимна “Боже, царя храни”, которая на основании последовавшего ныне высочайшего государя императора повеления должна быть введена по всей российской армии».

Эти два листа нот, аранжированных Гаазе для военного оркестра, легли в основу первого нотного издания гимна. Им стала партитура гимна «Боже, царя храни» для войск российской армии, напечатанная в типографии Департамента военных поселений в 1834 

36

году⁷⁶. Примечательно, что имя автора музыки в ней не указано. Удивительна оперативность, с какой ноты гимна были подготовлены и изданы, — с момента утверждения гимна до его подготовки к печати в виде партитуры прошло всего две недели!

Позже вышли и другие издания гимна для хора с фортепиано, например, у петербургского гравера А. Штединга, а также в литографии Резелиуса под названием «Песнь русских»⁷⁷, факсимильное издание с портретами Львова и Жуковского.

Гимн был напечатан в «Музыкальном альбоме на 1835 год»⁷⁸. Позже гимн неоднократно переиздавался, притом для самых разных составов. Им открывался «Военно-музыкальный альбом», изданный Гаазе для духового оркестра в 1845 году⁷⁹ в типографии Ершова, и др.

В 1858 году, когда отмечалось 25-летие гимна, в фирме Стелловского вышло в свет его юбилейное издание, посвященное новому императору Александру II. Роскошный экземпляр, поднесенный императору, хранится ныне в КР РИИИ (КР РИИИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 1251). Издание включает партитуры гимна для разных составов исполнителей — для смешанного хора и фортепиано, для женского (или детского) хора и фортепиано, для одного голоса и фортепиано, для фортепиано в четыре руки, для хора и полного симфонического оркестра в партитуре.

Партитуры гимна предваряет вступление, описывающее историю его создания (КР РИИИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 1251 Л. 4–6), портреты Жуковского (КР РИИИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 1251. Л. 6 об.)и Львова (КР РИИИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 1251. Л. 8 об.), факсимильное воспроизведение автографа текста гимна Жуковского (КР РИИИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 1251. Л. 7)и автографа партитуры Львова с датой «25 декабря 1833 г.» (КР РИИИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 1251. Л. 9). Особый интерес представляют гравированные портреты Львова и, особенно, очень редкий портрет Жуковского. Он сделан с оригинала, хранившегося у князя В. Ф. Одоевского.

 Подносной экземпляр издания гимна императору Александру II хранился в Эрмитажной библиотеке, о чем свидетельствует бумажная наклейка с номером шкафа:

37

«Шкаф 15; полка 4; № 1»; оттуда в конце 1940-х годов было передано в Историографический кабинет Института театра и музыки (ныне КР РИИИ).

В КР РИИИ имеются и другие издания гимна. Это партитура для четырех голосов с переложением на фортепиано с русским и немецким текстами, изданная в Санкт-петербурге у Ершова в 1849–1850 годах (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 13). Вероятно, она предназначалась для распространения в сельских школах и училищах, причем была издана по инициативе Министерства государственных имуществ⁸⁰.

Несколько нотных изданий гимна имеется в материалах к истории гимна из собрания Придворной певческой капеллы (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 17) и в материалах Комиссии по улучшению музыкального дела в армии и флоте под руководством барона К. К. Штакельберга. (КР РИИИ.Ф. 35. Оп. 1. Ед. хр. 57): партитура для четырех мужских голосов в сопровождении фортепиано, изданная Юргенсоном в 1884 году (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 19–20), партитура для смешанного хора без сопровождения, изданная Юргенсоном в 1882 году (КР РИИИ. Ф. 26. Оп. 1. Ед. хр. 41. Л. 8), и партитура для смешанного хора и симфонического оркестра в аранжировке Н. Казанли (на русском и немецком языках) — 2 экз. (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 21–22 и КР РИИИ. Ф. 35. Оп. 1. Ед. хр. 57. Л. 30).

 

§ 7. Гимн А. Ф. Львова в музыкальной культуре императорской России

После утверждения нового гимна Львова он исполнялся на всех парадах, разводах, при освящении знамен, на утренней и вечерней молитвах в армии, во время принятия присяги, встречах императорской четы войсками, а также в гражданских учебных заведениях. Гимн пели везде, где появлялся император, — при встрече на балах, при официальных въездах в города и на торжественных застольях после здравиц за императора. Гимн сопровождал все важнейшие события русской истории и культуры.

Вскоре после официального представления в Зимнем дворце новый гимн услышала петербургская публика. Афиши извещали: «На Александринском театре в среду 10 генваря 1834 российскими придворными актерами представлены будут: Иван Сусанин, опера в 2-х действиях с хорами, соч. князя А. А. Шаховского, музыка соч. Кавоса. В конце оперы будет пет новый гимн “Боже, царя храни” с вновь сочиненною музыкою и с хорами, в коих будут участвовать все артисты российской оперной труппы и полковые музыканты» (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 41). Таким образом, гимн Львова исполнялся в качестве финала патриотической оперы Кавоса «Иван Сусанин» (напомню,

38

опера Глинки на тот же сюжет еще не была написана). В исполнении, как и месяцем раньше в Москве, участвовали все артисты театра, а оркестр был усилен военными музыкантами.

Следующее общественно значимое исполнение гимна состоялось 30 августа (11 сентября) 1834 года на открытии в Петербурге монумента Александру I — Александрийской колонны — в честь побед над Наполеоном. Как и на первом официальном представлении гимна в Зимнем дворце 25 декабря 1833 года, его исполнение соединялось с памятью побед 1812 года. Торжественное открытие Александрийского столпа на Дворцовой площади сопровождалось богослужением у его подножия, в котором принимали участие коленопреклоненные войска и сам император. Это богослужение под открытым небом проводило параллель с историческим молебном русских войск в Париже в день православной Пасхи 29 марта 1814 года.

«Нельзя было смотреть без глубокого душевного умиления на государя, смиренно стоящего на коленях впереди сего многочисленного войска, словно сдвинутого к подножию сооруженного им колосса. Он молился о брате, и все в эту минуту говорило о земной славе сего державного брата: и монумент, носящий его имя, и коленопреклоненная русская армия, и народ, посреди которого он жил, благодушный, всем доступный…» (Послание Жуковского «Императору Александру»).

Затем на площади был проведен военный парад, в котором принимало участие около ста тысяч человек. В нем участвовали полки, отличившиеся в Отечественной войне 1812 года.

«…Никакое перо не может описать величия той минуты, когда по трем пушечным выстрелам вдруг из всех улиц, как будто из земли рожденные, стройными громадами, с барабанным громом, под звуки Парижского марша пошли колонны русского войска… Два часа продолжалось сие великолепное, единственное в мире зрелище… Вечером долго по улицам освещенного города бродили шумные толпы, наконец освещение угасло, улицы опустели, на безлюдной площади остался величественный колосс один со своим часовым» (Из воспоминаний поэта В. А. Жуковского).

39

На параде был сыгран новый Скорый марш Преображенского полка, который сочинил военный капельмейстер Ф. Гаазе⁸¹. В трио марша Гаазе использовал мелодию нового гимна «Боже, царя храни», несколько изменив темп (замедлив движение, 2/4 и М.М.=108 вместо 4/4 alla breve, М.М.=138 в факсимиле Львова). Это замедление, без сомнения, было вызвано жанровыми особенностями трио, которое должно контрастировать крайним частям, написанным в темпе скорого марша.

На торжественной церемонии открытия монумента Александру присутствовал прусский король Фридрих Вильгельм III, тесть Николая I, отец императрицы Александры Федоровны. Новый марш с русским гимном «внутри» ему понравился, и он повелел исполнять его в Пруссии. Марш, сочиненный Гаазе, был принят в число маршей прусской армии и включен в собрание маршей, изданное Шлезингером в Пруссии, — «Sammlung Kng. Preussischen Armee-Marsche, Sammlung II». Под № 99 значился «Geschwindmarsch aus Petersburg von Reg.Preobragensky comp. von Haas» («Скорый марш Преображенского полка из Петербурга, сочиненный Гаазе»). В ноябре 1834 года ноты этого изданного марша были поднесены русскому царю, сопровождаемые прошением издателя Шлезингера на имя императрицы Александры Федоровны: «По высочайшему повелению е[го]

40

в[еличества] короля, моего всемилостивейшего государя, в моей фирме появилось издание под названием “Собрание маршей для исполнения в известных случаях в Королевской Прусской армии”. В это собрание включены только те марши, которые е[го] в[еличество] король, прослушавши их, высочайше соизволил выбрать. В воспоминание о вечно памятном дне освящения Александровской колонны в Петербурге е[го] в[еличество] король приказал, чтобы военный марш, исполненный в этот день лейб-гвардии Преображенским вашего величества полком, был сообщен всей прусской армии и чтобы таковой был включен в упомянутый сборник под № 99. Я считал бы себя счастливым, если мне была бы оказана высочайшая милость разрешить всеподданнейше подвергнуть к стопам вашего императорского величества означенное произведение. Берлин, 15 ноября 1834»⁸².

С маршем Гаазе связана история, получившая в начале ХХ века любопытное продолжение. К этому времени о Скором марше Гаазе забыли. Его ноты, изданные фирмой Шлезингера, обнаружил лишь в 1903 году О. Р. фон Фрейман, знаток военной музыки. Поскольку трио марша «дословно» воспроизводило русский гимн, в прессе возникла бурная полемика, «кто композитор нашего нынешнего гимна». В обсуждении участвовали как музыканты (Н. Финдейзен, Н. Ф. Соловьев), так и военный историк Н. Жерве и др.

Одно из первых исполнений гимна за пределами России произошло в сентябре 1835 года, на встрече прусского, австрийского и русского императоров, обсуждавших вопрос о памятнике в честь Кульмского сражения (1813). Военные оркестры играли три гимна. Львов, присутствовавший при этом, вспоминал: «Кто из русских не был тронут до глубины сердца, когда раздался отечественный гимн “Боже, царя храни”. Такой разительный отпечаток нравов австрийцев и русских! Сочинение мое мне никогда так хорошо не казалось, от восторга у меня лились слезы; я видел, что самые иностранцы были увлечены силою и чувством нашего гимна и сопровождали музыку пением на русском языке».

В том же 1835 году, в день рождения великого князя Константина Николаевича 9 сентября, гимн был сыгран перед вечернею зарею оркестром из 2400 музыкантов. «Эффект этой пьесы, сыгранной такою массою, был истинно бесподобный».

Пели и играли гимн и в царской семье. Львов, который участвовал в музыкальных вечерах царской семьи, вспоминал: «Один раз я был приглашен на вечер к императрице. Вошед, я увидал на диване императрицу, у ног ее сидели три ее дочери и наследник, граф

41

Вельегорский и флигель-адъютант Толстой стояли у камелька. Слабый свет покрытой лампы освещал комнату. После нескольких минут императрица предложила петь “Боже, царя храни” вполголоса и сама начала первая. В это самое время государь спускался по лестнице. Услышав пение, он остановился, слезы покатились из глаз его; наконец он вошел, кинулся целовать жену, детей. Можно ли вообразить, как мы все были тронуты до глубины сердца, видя истинное счастие семейное в доме царском, а я, конечно, более других был счастлив, что сочинил музыку, которая при подобных минутах была пета»⁸³.

Дочь Николая, великая княжна Ольга Николаевна, играла в семейном кругу вариации на тему гимна, написанные Бэлингом. Она вспоминала: «Анна Алексеевна, которая пыталась развить мой слух, предложила предоставить мне возможность играть в трио со скрипкой и виолончелью. Она обнаружила Бэлинга, прекрасного музыканта, застенчивость которого до сих пор мешала ему сделаться известным, но его песни были уже довольно хорошо знакомы публике. Он сочинил для меня прелестные вариации на тему национального гимна. Я играла их маме в день ее рождения в апреле»⁸⁴.

В своих выступлениях за рубежом в качестве скрипача Львов часто исполнял гимн. Рассказывая об одном из своих концертов в Германии, Львов вспоминал, что закончил его народным гимном. «Все слушатели были в неизъяснимом удовольствии, а музыканты, встретив меня на другой день, ходили за мной по улицам целою толпою». В Дрездене после исполнения гимна — «рукоплескания, стук ногами и стульями, крики “форо” раздавались, как молния, по всей зале. Я должен был повторить: тот же восторг, те же крики “Vivat Nicolaus!”. Меня целовали, шептали на ухо: “Wir sind Russen geworden” (“Мы стали русскими”)»⁸⁵.

Во время постановки оперы Львова «Ундина» на сцене Венской придворной оперы в 1852 году на последней репетиции оркестранты и хор исполнили «Боже, царя храни», а директор оперы произнес речь. После премьеры военный оркестр на улице играл русский гимн⁸⁶.

Львов включил гимн в сочиненную им увертюру для оркестра с хором A-dur (1848), посвященную принцу Петру Ольденбургскому: в звучании хора и симфонического оркестра гимн «Боже, царя храни» завершает увертюру.

42

Музыка гимна Львова вызывала разные чувства — от восторженного восхищения до критического неприятия. На его восприятие оказывали влияние самые разные факторы, и не только музыкальные, — торжественная обстановка, в которой он исполнялся, огромные массы народа, участвующие в исполнении, «заражающие» друг друга своими эмоциями. Но главное, гимн был музыкальным символом России и царской власти и в этом качестве воздействовал на всех, вызывая целый спектр разнообразных чувств — восторга, величия, эмоционального подъема, благоговения.

Музыка гимна вызывала сильные эмоции и спустя 80 лет после своего создания. Офицер лейб-гвардии Кирасирского полка В. С. Трубецкой вспоминал о своих ощущениях, когда он стоял в строю на параде, который принимал Николай II: «Секунда — и старый литаврщик энергичным движением разом опустил руку, коснувшись кожи старых кирасирских литавров… Во все усиливающемся человеческом вопле вдруг с новой силой и торжеством родились воинственные звуки наших полковых труб, запевших гимн, полный величия. К горлу подступил какой-то лишний, мешающий комок, усилилось ощущение бегающих мурашек по спине. Да, что и говорить: хорошо сочинен был старый Российский гимн! Что вдохновило господина Львова, композитора малоизвестного и не слишком одаренного, — не знаю, но в строгие и спокойные гармонии этого небольшого хорала ему удалось вложить огромную идею силы и величия»⁸⁷.

Безусловно, здесь сыграл свою роль жизненный контекст, связанный с исполнением гимна по случаю самых разнообразных важнейших событий в жизни офицера.

В 1908 году по случаю 75-летия гимна в Мариинском театре был устроен спектакль-концерт (КР РИИИ. Ф. 19. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 24). В программу первого отделения входили сочинения Львова: фрагменты из оперы «Ундина» (увертюра, квартет, дуэт), хор из «Stabat mater», Фантазия на русские песни для скрипки соло с хором и оркестром, фрагменты из оперы «Русский мужичок и французские мародеры», Увертюра для оркестра с хором A-dur, завершающаяся гимном «Боже, царя храни». Во втором отделении была исполнена опера Глинки «Жизнь за царя».

 

§ 8. Сочинения других композиторов с гимном Львова

Музыкальная тема гимна варьируется в произведениях русских, немецких и австрийских композиторов. Примеров множество. Это фортепианные вариации С. Тальберга, в которые вплетены гимн и песня А. Варламова «Красный сарафан»⁸⁸,

43

струнный квартет И. Фукса, учителя Львова, вариации К. Мейера на тему «Боже, царя храни»⁸⁹, Военная фантазия для фортепиано И. Черлицкого с посвящением императору Александру II, вариации Дюбюка из собрания русских народных песен с вариациями, Фантазия и вариации Ж. Риле на мотив русской песни «Любила я» и «Боже, царя храни» и др.

П. И. Чайковский цитирует гимн в «Славянском марше» и торжественной увертюре «1812 год», написанной в 1880 году и исполнявшейся по случаю освящения храма Христа Спасителя в Москве. Всего же Чайковский использовал музыку гимна в шести своих произведениях, среди которых Коронационный марш, Торжественная увертюра на датский гимн, Кантата на открытие Политехнической выставки в Москве («Кантата в память 200-й годовщины рождения Петра I»), Марш для фортепиано «Русский добровольный флот».

В советское время все эти произведения Чайковского исполнялись, как правило, в отредактированных вариантах: фрагменты с царским гимном были из них либо исключены, либо заменены на другие (обычно вместо гимна Львова исполнялась музыка «Славься» Глинки).

В 1886 году Шарль Гуно написал Фантазию на тему русского национального гимна «Боже, царя храни» для фортепиано с оркестром («Fantaisie sur l’hymne national russe»).

 

§ 9. Легенды и мифы

 Был ли конкурс? О Глинке и гимне

Со временем вокруг гимна сложилось несколько легенд. Одна из них — о том, что якобы существовал некий негласный конкурс (или его подобие) на создание нового русского гимна, в котором принимали участие и другие композиторы наряду со Львовым. Об этом написали в своих воспоминаниях (независимо друг от друга) В. А. Соллогуб и Е. Н. Львова, называя в качестве авторов гимнов Глинку, Виельгорского.

В. Соллогуб: «Глинка надеялся, что известный его хор “Славься” будет официально принят народным гимном... Я живо помню это время. Между музыкантами состоялся не объявленный, впрочем, публично конкурс. Граф Михаил Юрьевич Виельгорский тоже написал музыку для народного верноподданнического возгласа. Государь избрал музыку А. Ф. Львова, что для Глинки было чувствительным ударом»⁹⁰.

Е. Львова: «Но до 6 декабря прошло три месяца, и о музыке “Боже, царя храни” ни слова не было слышно; знали мы, что многие новую музыку сочиняют на эти слова, что

44

даже у императрицы поют и играют сочинения эти, что царь слышит и ни слова не говорит»⁹¹.

Так был ли конкурс? А точнее, писали ли свои варианты гимна другие композиторы? Разумеется, если он и был, то негласным. Никаких документов о нем нет и быть не могло. Единственными свидетельствами могли бы стать нотные записи (или наброски) русского гимна других авторов. Так существуют ли они?

В этом вопросе до сих пор нет единого мнения.

В. В. Стасов считал, что конкурс был и причислял к его участникам Глинку, приводя в доказательство набросок Глинки без даты «Chant nationale», обнаруженный им в рукописном архиве Глинки, хранящемся в РНБ. Эту версию поддерживал Н. Финдейзен, опубликовав в «Русской музыкальной газете» автограф Глинки и свою статью «Мелодия национального гимна»⁹². Финдейзен, ссылаясь на предположение В. В. Стасова, утверждал, что публикуемый им автограф Глинки относится к 1833 году и является наброском «русского народного гимна».

Полемика о конкурсе и о том, для чего была предназначена «Chant nationale», вновь всплыла в начале 1990-х, когда музыка Глинки (в обработке Багриновского) стала гимном России. О том, что Глинка писал музыку национального гимна, но был обойден Львовым и придворным поэтом В. А. Жуковским, «имевшим немалый вес в принятии такого рода решений» и который «поспособствовал приятелю», сообщает К. Ковалев-Случевский, не опираясь при этом ни на какие документы⁹³.

Версию о конкурсе поддерживает и В. Крутов: «Государь, видимо, колебался, было устроено что-то вроде конкурса (об этом смутно упоминается в воспоминаниях и А. Ф. Львова и его мачехи Е. Н.). В подтверждение этому в Публичной библиотеке имеется рукопись Глинки, свидетельствующая о его намерении создать русский гимн. Но сочинение Львова оказалось во всех отношениях выше других представленных и в конце концов было принято»⁹⁴.

Таким образом, главным доказательством якобы имеющего место быть конкурса является набросок Глинки.

45

Известно отрицательное отношение Глинки к гимну Львова и его автору⁹⁵. Однако быть «участником конкурса» 1833 года Глинка не мог по той простой причине, что с 1830 по 1834 год его не было в России — он путешествовал по Италии и Германии.

Когда же и для чего был создан его набросок?

Современные исследователи высказывают различные мнения по этому поводу. В. А. Савинцева считает, что набросок «Chant nationale» был создан не в 1833 году, а позже — в 1837–1838 годах⁹⁶. В доказательство она ссылается на тот же формат нотной бумаги, что и партитура оперы «Жизнь за царя».

То же утверждает и Н. В. Рамазанова, подвергая сомнению слова Соллогуба о конкурсе: «Память изменила их автору, породив миф о конкурсе и об участии в нем М. И. Глинки. Этот миф был подхвачен В. В. Стасовым и Н. Ф. Финдейзеном. Уже в наше время — в начале 1990-х годов — активно эксплуатировался в газетной полемике в связи с необходимостью утвердить новый гимн России с музыкой Глинки. В действительности же Глинка не мог участвовать в этом мероприятии… Не мог он также представить и музыкальный текст сочинения (положенного в основу современного гимна), который в автографе М. И. Глинки имеет название “Motif de chant national”, в связи с тем, что и эта музыка, как аргументированно доказала В. А. Савинцева, была создана позже — в 1837–1838 годах. К тому же летом и осенью 1833 года, когда решался вопрос о гимне, композитор находился в Берлине, а передавать что-либо императору, даже через посредников, тогда еще никому неизвестный музыкант едва ли решился бы. Да и стихотворный текст В. А. Жуковского, к которому композиторы должны были написать музыку, совсем не соответствовал напеву Глинки»⁹⁷.

Рискну высказать свою версию. Вполне вероятно, что никакого конкурса не было. Но поскольку Глинке не нравился ни гимн Львова, ни его автор, он спустя несколько лет после утверждения гимна Львова (вероятно, в 1837–1838 годах, когда работал в капелле и часто видел ее директора) попробовал набросать свой вариант национальной песни, оставив его по какой-то причине незаконченным.

Существует еще одна парадоксальная версия. Ее высказывает К. Никитин в статье «Патриотическая песня польских католиков как гимн демократической России? Знал бы

46

Михаил Глинка»⁹⁸. По Никитину, Глинка никогда не сочинял произведения под названием «Motif de chant national», а набросок является записью вовсе не русской, а польской песни, и предназначался Глинкой для характеристики поляков в «Жизни за царя». При этом Никитин ссылается на виденный им у А. Н. Дмитриева рукописный список, сделанный с польской нотной рукописи конца XVI века, хранившейся до войны в Краковской национальной библиотеке. Список был прислан Дмитриеву его другом — известным украинским композитором и исследователем Ф. Е. Козицким и сделан им собственноручно. Напев, записанный грегорианской нотацией с польским текстом «Kryste dniu naszei swiatlosci» («Христос день нашего просвещения»), буквально совпадал с «Motif de chant national». Таким образом, считает Никитин, в архиве Глинки хранится набросок польского церковного хорала, предназначенный композитором для характеристики поляков в опере «Жизнь за царя», но по каким-то причинам не использованный автором.

Набросок Глинки все же стал государственном гимном России. Это произошло лишь в 1991 году, когда после распада СССР новая демократическая Россия, отказавшаяся от коммунистической идеологии и коммунистических символов в виде красного знамени и гимна Александрова, спешно искала музыку нового гимна. Глинка, признанный классик русской музыки, как нельзя лучше подходил на роль его автора. Незавершенный набросок Глинки в свободной оркестровке М. М. Багриновского, созданной в 1944 году под названием «Патриотическая песнь», исполнялся в качестве гимна Российской Федерации с 1993 по 2001 год⁹⁹.

 

§ 10. Гимн Алябьева

Существует и другой гимн на текст «Боже, царя храни». Его автор — А. Алябьев¹⁰⁰. В основе мелодии гимна — русская песня «Слава на небе Солнцу красному!», значительно переработанная. История создания гимна Алябьева во многом загадочна¹⁰¹.

47

Гимн был исполнен после смерти композитора 12 декабря 1877 года по случаю 100-летнего юбилея императора Александра I и издан в январе 1878 года. На титульном листе указано, что гимн был сочинен Алябьевым в царствование Александра Благословенного, то есть до 1825 года. Однако текст Жуковского появился в 1833 году. Когда же гимн был написан?

В этом вопросе пока нет ясного решения. Сведения о времени появления гимна противоречивы. В письмах Алябьева к А. Н. Верстовскому из Оренбурга в Москву в 1834 году композитор сообщает о репетиции «моей музыки на “Боже Царя храни”», отзываясь о своем сочинении с явным удовлетворением — «мне кажется, не хуже Львова»¹⁰². Таким образом, Алябьев был знаком с гимном Львова на текст Жуковского.

С другой стороны, вполне вероятно, что гимн Алябьева появился гораздо раньше. В 1829 году в «Московском телеграфе» было опубликовано «Письмо из Тобольска», в котором с восхищением рассказано о большой концертной программе, которую подготовил композитор Алябьев. Программа концерта, состоявшегося 22 января 1829 года, включала сочинения разных авторов, в том числе и Алябьева, и завершалась гимном «Боже, царя храни» в исполнении грандиозного состава из трех хоров, симфонического оркестра и восьми труб. Хотя автор его не указан, исследователь полагает, что «почти наверняка» им был Алябьев¹⁰³. Но в этом случае текст Жуковского еще не был написан, существовал лишь ранний вариант «Боже, царя храни» на мелодию английского гимна!

Приведя все эти сведения, Н. Тетерина все же считает, что гимн был написан Алябьевым в 1820-х годах, еще до ареста композитора и тобольской ссылки. Сравнивая музыку Алябьева и Львова, она отдает предпочтение Алябьеву: «Алябьев в гимне “Боже, царя храни” для смешанного четырехголосного хора с фортепиано (до мажор) подошел к решению проблемы с вдохновением и профессионализмом. В основу мелодии композитор положил народный напев “Слава на небе Солнцу красному!”, а трехдольный размер полонеза преобразовал в четырехдольный размер русской песни за счет удлинения первой доли и распева первого слога стихотворного текста Жуковского. <…> Вообще в алябьевской музыке безукоризненно продуманы здесь все элементы ткани — от движения басового голоса и тонального плана до драматургической логики динамических обозначений и даже характерно романсового группетто в кульминации. <…> …Даже в таком, казалось бы, сугубо официозном, почти “обезличенном” жанре, музыкальный

48

стиль и яркая творческая индивидуальность Алябьева остается легко слышимой, а потому и моментально узнаваемой.

Львов же поставил перед собой совсем иную задачу — прежде всего угодить вкусу Николая I, отчего композитор ориентировался на некое смешение жанра хоровой церковной молитвы со скрыто ощущаемым ритмом военного марша, взяв за основу образцы немецкого протестантского хорала. При гармонизации мелодии он не сумел достигнуть профессионального уровня: переходы из тональности в тональность звучат искусственно, даже коряво, и отстают от эпохи лет на тридцать, напоминая неловкие опыты иностранных музыкантов при обработке русских напевов»¹⁰⁴.

49